Александр Родченко

     Фантазию одну не ограничивал. И делал то, что нравится. Вот и все ...       А.Родченко

    Имя Александра Родченко в наше время известно сравнительно неплохо. Он известен нам как, один из родоначальников беспредметной живописи, главный инженер конструктивизма, пионер советской фотографии, уже при жизни сделавший классикой собственное новаторство, и даже «пророк» «искусства» современной рекламы.
    При этом, далеко не всякий, знакомый с этим именем человек знает о том, что в течении сорока с лишним лет Александр Родченко работал совместно со своей женой, замечательным художником-дизайнером Варварой Степановой, и практически каждое из созданных ими произведений является результатом совместной работы. Творчество двух художников, при сохранявшейся специфике каждого из них, было максимально тесно переплетено между собой, чему способствовала организация их деятельности и самого образа жизни в уникальной квартире-мастерской. Поэтому, рассказывая о художественном явлении, именуемом «Родченко», на деле приходится говорить о жизни и работе этих двух людей.
    Александр Родченко и Варвара Степанова познакомились в 1913 году в Казанском художественном училище. После его окончания и прохождения воинской повинности в санитарных частях армии Родченко, сын прачки и театрального бутафора, остался в холодном петербургском подвале, без всякой возможности к существованию, и с огромным желанием работать.
    В 1917 году, сразу же после Февральской революции в Москве создается профсоюз художников-живописцев. Родченко становится секретарем его Молодой Федерации, и занимается, в основном, организацией нормальных условий жизни и работы для молодых художников, большинство из которых приветствовало Октябрьскую революцию. Александр Родченко начал фотографировать в 1924 году, и уже через год начались его первые — в Советской России — эксперименты с ракурсом и точками фотосъемки. Его, как художника, никак не удовлетворяла стандартная горизонтальная композиция и прямолинейный ракурс, бывшие «нерушимой традицией» для фотографов того времени. Еще одним, чрезвычайно важным шагом, стало коренное изменение самой тематики фотографии. В начале двадцатых она чаще всего изображала статичные «скульптурные композиции», «изготовившиеся в художественных позах». Родченко считал, что именно фотография может, — а значит должна стать тем единственно правдивым искусством, максимально точно отображающим жизнь — в моментах, составляющих ее движение. Для этого надо было снимать эту жизнь молодой советской республики, текущую, строящуюся вокруг, повсюду, рядом, показывать ее под самыми различными ракурсами, позволяющими, по его мнению, «поймать» и раскрыть содержание предмета или даже, целого социального явления.
    Именно эти идеи Родченко — опять таки, не задекларированные, а просто выраженные в самих новаторских снимках, быстро завоевали огромную популярность среди молодых фотографов и создали в советской фотографии целое направление «рабочих фотокоров», как ударное подразделение великой молодежной армии «рабкоров». Из этой школы и вышли потом лучшие советские фотографы 30-х — Аркадий Шайхет, Борис Игнатович, Макс Альперт. А в конце двадцатых создается объединение «левых» фотографов — группа «Октябрь» и Родченко становится одним из его руководителей. В композиции и в идейном содержании своих снимков Родченко работал в одном направлении с Эдвардом Вестоном и Тиной Модотти, а его эксперименты над резкостью фотографии опередили технику американского «Объединения f/64», названного так по типу объектива, дающему наибольшую резкость изображения.
   «Творить новое надо новыми средствами выражения. Мы должны создавать и строить во всеоружии современной науки и техники» — писал в 1920 году Родченко.
    Фотомонтаж стал одним из важнейших, художественных средств периода полиграфического конструктивизма Родченко — шедевром мастера может быть признано издание поэмы Маяковского «Про это» (1923), оформленное фотомонтажами. Вскоре доминирующее место в его творчестве заняла фотография; начало этому было положено в 1924 исполнением ряда портретов (В. В. Маяковского, Н. Н. Асеева, А. М. Довженко, портрета матери и др.). Мастер портрета, репортажной съемки, жанровых снимков, художник отличался новаторским использованием контрастной светотени, а композиционное построение кадров вызвало появление терминов «перспектива Родченко» и «ложная перспектива Родченко».
    В 1930-е гг., после декретирования социалистического реализма в качестве единственного стиля и метода, творчество Родченко все чаще и чаще подвергалось шельмованию, (травля закончилась исключением мастера из членов Союза советских художников в 1951; восстановлен в 1954).
    Ракурс, непривычный человеческому глазу, являлся изюминкой и отличительной чертой его фотографического искусства. Сам он это объяснял так: «Возьми историю искусств или историю живописи всех стран, и ты увидишь, что все картины, за ничтожным исключением, написаны или с пупа или с уровня глаз. Кажущееся впечатление от примитивов и икон не принимайте за точку с птичьего полета. Это просто поднят горизонт для вписания многих фигур; но каждая из них взята с уровня глаз. Все в целом не соответствует ни действительности, ни точке с птичьего полета.
    Несмотря на кажущийся взгляд сверху, каждая фигура имеет правильный фас и профиль. Только размещены они одна над другой, а не одна за другой, как у реалистов.
    Новый быстрый реальный отображатель мира — фотография при ее возможностях, кажется, должна бы заняться показыванием мира со всех точек, воспитывать умение видеть со всех сторон.
    Мы, приученные видеть привычное и привитое, должны раскрыть мир видимого. Мы должны революционизировать наше зрительное мышление. Мы должны снять с глаз пелену, называемую — «с пупа». Снимайте со всех точек, кроме «пупа», пока не будут признаны все точки. И самыми интересными точками современности являются точки сверху вниз и снизу вверх и их диагонали.
    И сегодня Родченко, пожалуй, больше всего известен своей художественной фотографией. Фотография была «хлебом», основным строительным материалом Родченко и Степановой еще и потому, что из нее «строились» практически все коллажи художников, что делало ее необходимым для их оформительской работы. Поэтому снимать приходилось практически ежедневно.
    Особенно часто Родченко «изображал» людей. Именно благодаря его портретной серии мы имеем прекрасные снимки Маяковского, Довженко, Бриков, Третьякова, Асеева и, конечно, Степановой. Однако чаще всего Родченко работал на московских улицах, где своим неудобным аппаратом 9×12, а затем, «Лейкой», «щелкал» рабочих, нэпманов, демонстрантов, толкучку у трамваев, контрасты старой и новой жизни Москвы, по словам Александра Лаврентьева, «он как социолог, фиксировал жизнь города в единстве старого и нового».
    Родченко считал фотоаппарат инструментом, совершенно необходимым как для современного художника, так и для любого другого человека, высоко ценил документальность фотографии как средство не изображения — отображения жизни людей, разрабатывая ракурсную композицию фотокадра, он давал портреты в резких пространственных сокращениях, что придавало им особую «жизненность». Ту жизненную реалистичность, которую он всегда ставил на первое место.
    Еще в 1929 году его пытались обвинить в подражании западным фотографам, однако в опубликованной «Новым ЛЕФом» статье он простым способом — датами хронологии создания своих работ, опроверг все подозрения в заимствовании у «буржуазных лжетворцов».
    В августе 1943 года из затемненной светомаскировкой Москвы Родченко писал дочери в Молотов (ныне Пермь): «Вечер… Я один. Смотрю на мастерскую, на стены, где мои вещи, и думаю… Неужели будет здесь сидеть уже пожилая Муля (домашнее имя дочери Варвары — Л. Д.) и ее дети, и она будет смотреть на мои вещи и думать: «Эх!… Жалко, отец не дожил, его уже признают, и вещи висят в музеях. А он писал, и что он думал? Неужели он был уверен в этом, или нет… Если уверен, тогда ему было легко…»
    «...Милая будущая Муля, тебе может с чистым сердцем сказать покойный отец. Именно не был уверен, и даже совсем, а это было, как болезнь. Неизвестно, зачем работал. А вот как сейчас думал, что все уничтожат, выбросят и ни одной вещи не останется нигде. О, если бы я был хоть немного уверен, мне было бы легче… Как старик думаю, что прошло в этой квартире. Слава. Любовь и Жизнь… Что же осталось? Был ли я счастлив? Славу я презирал. Любовь… ограничил, жизнь не ценил. Фантазию одну не ограничивал. И делал то, что нравится. Вот и все…»
    К счастью, работы Александра Михайловича Родченко не уничтожены, не выброшены. К нему пришла слава, которую он презирал. Он признан во всем мире.
    В 1998 году в нью-йоркском Музее современного искусства (МоМА) прошла грандиозная выставка работ Родченко. Был представлен «весь» Родченко — живопись, графика и, конечно, фотография, воспроизведена комната рабочего клуба, экспонировавшаяся на Всемирной выставке в Париже. К открытию выставки были выпущены новый альбом работ Родченко, буклет, много открыток с репродукциями его фотографий и живописи, сувениры.
    А в сентябре этого года в Howard Schickler Gallery показывала свои фотограммы дочь Родченко, Варвара. Она продолжает дело отца как художник-график, занимаясь оформлением книг, журналов, плакатов.

Источник статьи http://club.foto.ru/.